В СССР слава следовала за ним по пятам, но он относился к ней более чем спокойно. На улице Андроникова приветствовали все, и каждому в ответ — улыбка. Литературовед по образованию, он рассказывал зрителям о героях XIX века, которым жил и дышал, о Пушкине и Лермонтове мог беседовать часами напролет.
 
Андроников создал уникальный жанр устного рассказа. Послушайте «Качалов в гостях у Толстого», и вы не только многое поймете в барственном характере «красного графа», но даже услышите цоканье копыт, когда переугощавшийся великий артист уезжает на вокзал... «Первый раз на эстраде», «Загадка Н.Ф.И», «Воспоминания об Иване Ивановиче Соллертинском», «Ошибка Сальвини», «Горло Шаляпина» — свои новеллы Андроников с равным энтузиазмом рассказывал что музейной хранительнице, что публике Концертного зала имени Чайковского, а то, по случаю, — Игорю Моисееву, с которым дружил. И для всех них генерал Чанчибадзе, поэт Маршак, дирижер Гаук, академик Жирмунский, актер Остужев, грузинский дядя Илико становились добрыми знакомыми. Жанр литературного портрета так и остался эксклюзивом Андроникова — исследователя, автора и исполнителя в одном лице. Доктор филологических наук и народный артист СССР, человек-театр... О своем отце рассказывает «Культуре» Екатерина Андроникова.
 
- Ваш любимый устный рассказ Ираклия Луарсабовича? Мой — об актере Илларионе Певцове, что заикался в жизни, но не на сцене.
 
- Любимых много, вряд ли назову один. Может, «Четыре часа из жизни Блока»: отец слышал от Всеволода Иванова, как Блок четыре часа читал лекцию, а записал в журнале один час… Многие истории папа рассказывал только за столом, в компании. Мне хотелось их записать, но, к сожалению, мало что удалось.
 
Тогда я училась в балетной школе, и мама давала мне рубль в день на обед. Я покупала мороженое в ЦУМе за 20 копеек, а 80 копеек откладывала. Накопила рублей сто — все мелочью. Приехал из Тбилиси Элевтер Луарсабович, брат отца, добавил денег, и мы поехали на Смоленку в комиссионный магазин. Купили магнитофон «Грюндиг». Ну, думаю, теперь все запишу. Но когда приходили гости и папа бывал в ударе, я не успевала среди вилок, тарелок и угощений развернуть эту огромную бандуру. А в одиночестве папа не рассказывал — ему нужна была публика.
 
- Почему Ваш отец — при его легком пере — не написал воспоминаний?
 
- Возможно, откладывал «на потом», всегда — дела, заботы, но после гибели моей старшей сестры Мананы в 1975 году он заболел. Я не люблю об этом говорить. Ему стало трудно писать, пропадал голос. Он лишился возможности работать, но с великим достоинством прошел этот трагический период жизни. Помогала, конечно, мама. Она была ему предана всю жизнь. С папой они жили в абсолютной гармонии.
 
- Как познакомились, знаете?
 
- В гостях. Поженились они быстро, отец переехал в Москву в 1935-м году, а через год родилась Манана. Мама была актрисой театра-студии Рубена Симонова, и, как говорят, очень красивой и яркой характерной актрисой. Но ушла со сцены сразу после замужества и начала помогать отцу. Жили невероятно дружно. Папа к быту был абсолютно не приспособлен, возможно, потому что всеми этими вопросами занималась мама.
 
- Обычно такие открытые, жизнерадостные, всем помогающие люди, каким был Ираклий Луарсабович, в семейных буднях молчаливы и замкнуты. Каким он был в жизни?
 
- Очень выдержанным. Старался отстраняться от конфликтных ситуаций. Дом был шумный: мама — темпераментная и импульсивная, мы с Мананой все время хотели быть около отца и мешали ему работать, рядом няня — шебутная и властная, прожившая у нас 30 лет. Отец исчезал в кабинете и мог стучать по клавишам машинки при любом гаме. Ставил пластинку и работал. Не отвлекался, даже если я дергала его за рукав. Манана-то была старше, умная, образованная, талантливая, красивая, позже у них с папой были даже совместные работы, и общались они как коллеги. А я любила повалять дурака с папой — он придумал для меня сказочный мир. Мир вымышленных героев, которые жили на Арбате. И все они были собачки: Виктор Иванович — их начальник, Капа Вазочкина, Фрида, Газетка... А вообще папа общался со мной как со взрослым человеком даже в детстве. Помню, в Переделкино составлял мне список литературы: что обязательно надо прочитать, что во вторую очередь, а что можно опустить. С ним было чрезвычайно интересно, но общения мне всегда не хватало: он уходил в архивы, библиотеки, издательства, по вечерам — выступления. Работал ночью. Спал всегда мало, поздних пробуждений не признавал, и всегда — подтянутый, выбритый, аккуратный, стремительный. При своей плотной комплекции оставался очень подвижным и легким.
 
- В роду Вашего отца немало знаменитых людей. Он рассказывал о предках? Например, о своем дяде — философе Иване Ильине или о дедушке — Якове Гуревиче, основателе славной петербургской гимназии?
 
- Иван Ильин был двоюродным дядей моего отца. Когда он покинул Россию, папе было 14 лет, поэтому никаких особых отношений между ними быть не могло. Не думаю, что отец много знал про Ильина, особенно про заграничный период его жизни. Кроме того, Вы же понимаете, в те времена в анкетах писали, что родственников за границей нет, и многие темы при детях не обсуждались. Конечно, я слышала о « философском пароходе » . Но так сложилось, что тогда меня интересовало другое, и многое из того, что теперь хотелось бы знать о родственниках, оказалось вне поля моего зрения. Екатерина Яковлевна Гуревич — мама моего отца — дочь знаменитого историка и педагога, в гимназии которого получили образование многие известные люди, и Любови Ивановны Ильиной. Вот таким образом соединились эти две семьи.
 
Папин отец — Луарсаб Николаевич Андроников — известный петербургский адвокат, последний сенатор во Временном правительстве, талантливый оратор. Позже он создал юридический факультет в Тбилисском университете. В отце счастливо соединились черты русской и грузинской культуры.
 
- В университетском дипломе Ираклия Андроникова значилось: «литработник». Как он стал автором «устных рассказов» и артистом?
 
- Параллельно с учебой в Ленинградском университете отец занимался в Институте истории искусств и постоянно посещал филармонию. Там известный музыковед Иван Соллертинский и предложил ему выступить со вступительным словом перед симфонией Танеева. О том, что из этого вышло, — рассказ «Первый раз на эстраде». К тому времени отец уже рассказывал в домашних компаниях про людей, которых встречал. Эти небольшие зарисовки пользовались большим успехом. Однажды приехал в Ленинград директор издательства «Советский писатель» Федор Левин и пригласил его в Москву выступить в Доме писателей. Перед началом вечера замечательный чтец Владимир Яхонтов успокаивал отца, боявшегося провала, тем, что наденет белые брюки и выставит ноги в проход между рядами — в темном зале они будут напоминать, что есть среди публики доброжелательный зритель.
 
- Концерт прошел с успехом, а потом их было множество. Как отец готовился: повторял текст?
 
- Какой текст? Он перенес свои рассказы на бумагу гораздо позже. Никаких текстов перед выступлением не писал, если только речь не шла о научных семинарах. Ничего не заучивал наизусть, но всегда считал, что экспромт должен быть хорошо подготовлен. Он знал своих героев, их характеры. Его вела интонация, а слова каждый раз складывались по-разному. Отец говорил, что с годами рассказы обретают черты воспоминаний. И это действительно так. Например, «Горло Шаляпина» — там и авторский голос, и великий артист Остужев, от лица которого ведется рассказ, и другие персонажи, вспоминающие о великом певце. Такая система отражений.
 
Думаю, в искусстве устного рассказа важен не только артистический дар. Показать кого-нибудь могут многие. Но для отца было важно, что в этом жанре возникают и текст от первого лица, придуманный самим рассказчиком, и сиюминутно рождаемые размышления, и история того, как все происходило на самом деле. Вот как родился рассказ «Земляк Лермонтова». Союз писателей повез группу литераторов на юбилей Белинского, проезжали мимо Тархан. «Как же так, мы рядом, а я не навещу могилу Лермонтова?» И папа упросил, чтобы его высадили. Рядом с могилой Лермонтова он встретил сторожа, который вел экскурсию по памятным местам. Рассказ тархановского сторожа отец, бесспорно, дополнил своими знаниями и своим представлением о Лермонтове, его бабушке, семье.
 
- Обе диссертации Ираклия Луарсабовича — и кандидатская, и докторская — посвящены Лермонтову. Для меня загадка: почему жизнелюб Андроников так ценил печального поэта-романтика?
 
- Для меня загадки нет. Ему были близки лермонтовский трагизм и мелодика его прозы и поэзии. И, конечно, Кавказ, Грузия… Лермонтов прошел через всю папину жизнь. Поэту посвящены несколько книг и рассказ «Загадка Н.Ф.И.» — о неизвестной, которой Лермонтов посвящал свои стихи.
 
Папа, конечно, бывал балагуром и весельчаком, но далеко не всегда. Помню, как он читал мне на веранде переделкинской дачи стихотворение Пастернака «В больнице»: «Милиция, улицы, лица / Мелькали в свету фонаря. / Покачивалась фельдшерица / Со склянкою нашатыря». Потрясающе по глубине, мудрости и простоте осознания смерти. И папа читал замечательно.
 
- Ираклий Луарсабович родился в Петербурге, но Грузия всегда оставалась ему близка?
 
- Грузию обожал. Грузинский язык папа знал, но не разговаривал, хотя у него было дивное произношение. Он относился к слову серьезно, дилетантства в отношении языка не допускал. С грузинской страстностью обожал застолья, притом что в эти моменты почти ничего не ел — рассказывал. Чтобы не возникало напряжения, когда гости «катают скользкие грибы по тарелке» и не знают о чем говорить, как в новелле о Толстом и Качалове.
 
«Притяжение Андроникова» — сборник статей, очерков и воспоминаний, посвященных памяти писателя, исследователя, мастера устного рассказа и просто всенародного любимца. На факультете искусств МГУ имени М.В. Ломоносова, где и подготовили издание, решили включить в него произведения авторов разных поколений, разных профессий, написанные в разные годы. «Ираклий Андроников — неисчерпаемая тема и для благодарных воспоминаний, и серьезного изучения его, хоть и неповторимого, но в высокой мере поучительного и актуального опыта», — слова основателя и первого директора музея А.С. Пушкина Александра Крейна послужили эпиграфом к книге, готовой найти своих читателей. Выпуск запланирован на ноябрь. «Культура» получила эксклюзивное право на публикацию фрагментов воспоминаний об Ираклии Луарсабовиче, за что издателям — особая благодарность. <...>

Источник: Культура. — 2013. — 27 09. — № 34. — С. 12.