У Бориса Пастернака есть строки дантовской силы: «Ко мне на суд, как баржи каравана, столетья поплывут из темноты...» Эти строки ложатся на судьбу необычного художника Павла Филонова. Исполнилось 125 лет со дня его рождения. И он буквально выплыл из темноты непризнания и забвения. И все ахнули: русский гений!
 
О Филонове забыли еще в 30-е годы прошлого века. Вспоминали о нем лишь на Западе, сравнивая с Отто Диксом и Георгом Гроссом, и отмечали, что фило-новская экспрессия покруче. Картины русского художника в буквальном смысле излучали физические страдания. Лишь в 1988 году в Ленинграде, в Русском музее, прошла по существу первая выставка Филонова - как написали тогда, «художника поистине революционного мышления». В последующие годы его картины лишь изредка вынимали из запасников. И только весной 2007 года состоялась большая выставка «Павел Филонов. Очевидец незримого» в Москве, в Музее личных коллекций. И всем стало ясно, что король русского авангарда именно Павел Филонов (если не считать, конечно, Малевича).
 
У этого короля была судьба не принца, а нищего. <...> настоящего мученика и страдальца. Как сказал его ученик Евгений Кибрик: «Человек идеальной честности, гениальный человек». А мы из истории знаем: такие люди обречены на мучения и страдания. Гении неудобны и опасны.
 
Павел Николаевич Филонов родился 8 января 1883 года (по старому стилю - 27 декабря 1882 г.) в Москве. Мать - прачка, отец -извозчик, оба из Рязани, приехали в белокаменную на прокорм. Отец скоропостижно скончался, мать заболела чахоткой, и пришлось 5-летнего мальчика пристроить к делу. Как написал Филонов в автобиографии: «С 5 - 6 лет был танцором и плясуном кордебалета московских театров: Корша, Лентовского, Соколовского...» Ежемесячно приносил в семью 9 рублей. Да еще помогал сестрам вышивать крестиком полотенца и скатерти на продажу. Но истинным призванием для Филонова стало рисование. <...>
 
А дальше - Академия художеств. Поступил туда лишь с четвертой попытки. Проучился два года и был отчислен за... чрезмерные способности. Профессора считали его гением со сдвинутым сознанием, «сумасшедшим Гольбейном». Лишь один из них - профессор Ционглинский - восхищался Филоновым: «Смотрите, что он делает! Это вот из таких выходят Сезанны, Ван Гоги, Гольбейны и Леонардо!» Однако все остальные преподаватели громко возмущались тем, как нарушает Филонов привычные каноны живописи. В конечном счете он был исключен «за разврат товарищей своими работами».
 
Уйдя из академии, художник скитался по Волге, Кавказу, посетил Палестину, путешествовал пешком по Италии и Франции, причем без гроша в кармане. <...>
 
Побывал Филонов и в шинели солдата, был членом военно-революционного комитета. В Петроград вернулся в 1918 году и всерьез занялся живописью. Революция, по мнению Луначарского, «своим жарким дыханием, своими громами» натолкнула Филонова на создание удивительных картин, которые он называл «формулами» - петроградского пролетариата, буржуазии, империализма. «Формула весны» - огромный холст, на котором масса цветных точек, складывающихся в органическую дышащую материю. А еще картины «Вселенский сдвиг через русскую революцию», «Октябрь», «ГОЭЛРО», «Будущее Севера», «Симфония Шостаковича» и многие другие «формулы», «композиции» и «лики».
 
В начале 1914 года Филонов выступил с декларацией о «сделанности» в искусстве и в дальнейшем развивал «принцип сделанности» и проповедовал «идеологию аналитического искусства». Свои картины художник строил, как природа творит мир из мельчайших частиц - атомов и молекул. Он умело использовал каждый квадратный сантиметр живописного полотна и призывал своих учеников: «Упорно и точно рисуй каждый атом!» Картины получались многоплановыми, сложными и живописными, искрясь красками до того, что становилось нестерпимо больно подчас смотреть на них. <...>
 
Талант и независимость Филонова заставляли скрипеть зубами коллег-завистников - он их называл «придворными изокарьеристами». Но именно они правили бал в новом пролетарском искусстве и перекрыли Филонову все выходы на зрителей, весь «изофронт». В 1929 -1930 годах в Русском музее была подготовлена отчетная выставка произведений Филонова. Полотна провисели на стенах долгие месяцы, но экспозицию так и не открыли на том основании, что «народ не поймет».<...>
 
Для художника наступили черные времена. Ни заказов, ни денег. Не имея средств на покупку холста, он писал иногда маслом на бумаге. Недоедал. Зимой и летом ходил в нитяных бумажных брюках и курточке, бесцветной от стирок. На эти бытовые мелочи не обращал внимания, главным для него были ученики (обучал их бесплатно), в числе которых были Алиса Порет, Борис Гур-вич, Михаил Цыбасов, Владимир Луппиан, Юрий Хржановский и многие другие, ставшие известными художники.
 
<...>
 
<...> По соседству с художником жила Екатерина Серебрякова, старая революционерка, участница «Народной воли». Когда они познакомились, ей было 60 лет, а Филонову - 40. У нее умер муж, и она пришла с просьбой нарисовать его портрет. Так завязалась между ними соседская дружба, они стали ходить друг к другу «на чай» и оказались родственными душами.
 
У Серебряковой было два сына - с одним из пасынков, Петровым, Филонов писал в Исаакиевском соборе карту Северного полушария под маятником Фуко. В годы большого террора обоих уничтожили. Екатерину Александровну разбил паралич, за ней трогательно ухаживал Филонов.
 
Конец супругов пришел в блокаду Ленинграда: ни еды, ни дров - голод и холод. 3 декабря 1941 года в возрасте 58 лет Павел Филонов тихо умер, лег и не встал, простудившись на дежурствах ПВО. Рядом с ним лежала парализованная жена. Она пережила мужа на пять месяцев.
 
Филонов умер в комнате Дома литераторов на набережной реки Карповки, где прожил последние 20 лет и где создал свой музей аналитического искусства. По одной версии он скончался под висевшей на стене своей кроваво-сумрачной картиной «Пир королей», подругой версии - накрытый этой картиной. Павел Филонов не для любителей пригламуренного искусства. Он - для любителей бездн и тайн Достоевского, Кафки и Платонова. Он дисгармоничен, но прекрасен.

Источник: Московская Правда. — 2008. — 01 02. — № 21. — С. 7.